Фемслэшный фикатон

Гермиона огляделась: уютный кабинет, множество книг. Подходящее место для того, чтобы привести в порядок все материалы и - дай Мерлин! - начать писать. Ей пошли навстречу, сделали исключение, какого давно уже не удостаивался никто посторонний. И теперь ей предстоит два месяца жить и работать в Хогвартсе.
Школа уже по-летнему опустела, дети разъехались, преподаватели частично тоже, и даже домовики, казалось, куда-то подевались. Гермиона несколько часов бродила по замку, так никого и не встретив. Она постояла у дверей гриффиндорской гостиной, поднялась на Астрономическую башню, заглянула в Большой зал. Не спеша, со вкусом внимая пробуждающимся воспоминаниям. За много лет они потускнели, и Гермиона почти позабыла о том, как много связывает ее с Хогвартсом.
Надеюсь, ты будешь гостеприимным хозяином, старый замок. Я пришла с миром. Мне не надо чужого, я просто хочу рассказать людям кое-что интересное.
Вернувшись к себе, она неторопливо расставила на полке колдографии детей. Рози летит на метле, ветер играет растрепанными волосами, и она улыбается, показывая веселую щербинку между передними зубами. Хьюго, кудрявый и серьезный, со стопкой книг в руках. Она порадовалась тому, как точно эти колдографии передавали характер детей: неугомонной, страстной дочери и всегда сосредоточенного и замкнутого сына. Они были такими даже в раннем детстве.
Колдографии Рона здесь не было. Она не взяла с собой ни одной. Еще слишком свежа была рана, чтобы можно было спокойно относиться к бывшему мужу, как к части - возможно, лучшей - ее жизни. Быть может, через пару лет она сможет вспоминать его без обиды, боли и злости. И даже порадуется, что у него теперь все хорошо. Без нее.
Гермиона внимательно посмотрела на себя в зеркало. Волосы еще не тронуты сединой - это наследственное, ее мать начала седеть всего пару лет назад, овал лица по-юному четок, но морщинки тут и там выдают возраст. Да и светло-карие глаза смотрят грустно и жестко. Мисс Грейнджер. Уже не миссис Уизли. Гермиона так любила себя именно женой Рона, его любовь оживляла эти, не слишком красивые от природы, черты, зажигала лукавые искорки в глазах, давала ей силу и очарование. Никогда, ни до, ни после двадцати лет их брака никто не называл ее красивой. Словно спали чары, поддержкой которым служил муж. И она вновь стала занудой Грейнджер, какой была до сентябрьского вечера в Норе, когда Рон увел ее на крыльцо и попросил стать его женой.
Гермиона тряхнула головой и отвернулась. У нее есть работа. Действительно интересная, на этот раз ей удалось найти стоящую тему. Столько лет Рон твердил ей: ты же любишь книги, напиши сама хоть одну, у тебя получится. Но ей было вечно некогда, времени не хватало даже на то, чтобы почитать.
Теперь времени было сколько угодно. Она уволилась из Министерства, чтобы не видеть постоянно сочувствие и жалость во взглядах коллег. Это было так унизительно, все знали о грустной кончине ее брака. О том, что Рон оставил ее ради юной ведьмы-француженки, собственной стажерки. Наверное, ему тоже было неуютно из-за этого. Во всяком случае, Гермионе хотелось так думать.
Надо написать Хьюго, он просил. И даже хотел поехать с ней, допуск к Хогвартским архивам привлекал его ничуть не меньше, чем возможность поддержать мать. Пожалуй, даже больше. Он не видел трагедии в том, что произошло. И всячески старался это продемонстрировать. Мама, жизнь продолжается. Ты же у нас умница, есть столько потрясающих, интереснейших вещей на свете - неужели ты откажешься от них только потому, что один этап твоей жизни сменился другим? Философ.
Поудобнее устроившись за столом, Гермиона достала пухлую папку и по одному стала вынимать из нее свитки и рисунки. Но увлечься работой ей не удалось. Она еще раз огляделась, и на этот раз ее взгляд остановился на портрете, висящем над кроватью. Странное дело, она могла поклясться, что раньше портрет был пуст. Иначе обойти его вниманием было бы просто невозможно. Потому что с портрета улыбалась главная женщина ее отрочества, декан Гриффиндора, Минерва МакГонагалл.
- Добрый вечер, профессор, - машинально произнесла потрясенная Гермиона. - Хорошо выглядите.
Женщина на портрете ответила легким кивком:
- Спасибо, мисс Грейнджер. Это старый портрет. Он был сделан, когда я только заняла должность декана.
Надо же, какой она была красавицей, удивилась Гермиона. Огромные глаза, чуть розовеющие точеные скулы, благородный абрис подбородка.
- Что привело вас в школу? Должно быть, вы решились наконец вплотную заняться историей наших эльфов?
Минерва лукаво улыбнулась, и Гермиона решила, что цель ее визита - не секрет для обитателей хогвартских портретов. Видимо, Дамблдор на досуге рассказывал соседям о недавней беседе с его портретом в Архиве Министерства.
- Домовики меня больше не интересуют, - резко ответила Гермиона, раздраженная предполагаемой откровенностью директора. Как странно, больше половины ее жизни прошло со дня гибели Дамблдора, но она до сих пор думала о нем, как о директоре Хогвартса, не желая признавать таковым профессора Эштона, вот уже более двадцати лет занимающего этот пост.
- А что же интересует вас теперь? - мягко поинтересовалась МакГонагалл.
- Вам действительно интересно? Что ж, это не секрет, я уже давно занимаюсь анимагами. Возможно, вы помните, что трансфигурация никогда не давалась мне легко. А нам зачастую особенно интересно именно то, в чем мы не так сильны.
- Анимагия не столь тесно связана с трансфигурацией, как считает большинство магов.
На этот раз улыбка профессора была хитрой, завлекающей. Гермиона почувствовала, что вот-вот не выдержит и заглотит наживку. Консультации знаменитого анимага? «Тайны и обманы» из первых уст?
- Неужели? - сдержанно поинтересовалась она, откладывая принятие решения.
- Представьте себе, именно так. Анимагия - это дар, который можно развить. Возможно, на вас слишком сильно повлияла история мародеров.
МакГонагалл вздрогнула, произнеся прозвище своих мертвых учеников.
- На самом деле им бы не удалось, при всех способностях, достигнуть желаемого, если бы этот дар не был дан от рождения. Вы ведь, вероятно, слышали, что никто не в силах самостоятельно выбрать анимагическую форму? Уже это говорит о некой предопределенности.
- Есть теория, согласно которой любой маг может...
- Да, я слышала об этом, - перебила ее МакГонагалл. - Анимагическая форма есть у каждого с рождения, но лишь единицам удается установить с нею связь. Не вижу оснований для такого утверждения.
В голосе профессора явственно прозвучало раздражение. Гермиона усмехнулась. Наверное, признать эту теорию, признать хотя бы некоторую вероятность того, что она верна, означало бы отказаться от собственной исключительности.
- В Хогвартсе хранятся уникальные материалы. Мне было позволено ознакомиться с ними, и использовать эти источники в моем исследовании.
- Вы по-прежнему больше всего любите книги, мисс Грейнджер?
- Нет. Больше всего я люблю своих детей.
Женщина на портрете замолчала. Только спустя пару минут, когда Гермиона, устав ждать продолжения разговора, принялась разбирать постель, в тишине комнаты прозвучало сдержанное:
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, профессор.

Гермионе быстро удалось наладить ритм работы. Утром она гуляла, искала в Запретной секции книги и конспектировала отрывки, если книга целиком ее не интересовала. Потом пила чай с молодой библиотекаршей, которую можно было бы назвать симпатичной, если бы не скованность мимики, наводившая на мысль о постоянном внутреннем напряжении. Причину этого напряжения девушка выдала спустя пару недель - произнесенными с досадой словами:
- Слишком много защитных чар.
- Вам это доставляет неудобство? - поинтересовалась несколько удивленная Гермиона.
- Я почти сквиб. Мало приятного, знаете ли, в том, чтобы чувствовать малейшее присутствие магии, но быть не в состоянии самой полноценно колдовать.
Гермиона нахмурилась. Чертовски противная ситуация. В обществе сквибов ей было особенно неуютно. Для волшебников они были практически инвалидами, и ее пугало и злило то, что такое же отношение постепенно формировалось и у нее. А ведь ее собственные родители не обладали никакими магическими способностями! Сквиб и магглорожденная - хорошенькая компания. Наскоро попрощавшись, Гермиона покинула библиотеку.
Портрет профессора МакГонагалл большую часть времени пустовал. Очевидно, у Минервы имелись более приятные собеседники, чем мисс Грейнджер. Их редкие разговоры, как правило, ограничивались стандартным набором банальностей. Об анимагии речь больше не заходила, и Гермиона пришла к выводу, что профессор не будет ее консультировать. Не хочет, наверное. Или не может? Вдруг портрет попросту не обладает той информацией, которой владела Минерва? Во всем, что касается портретов, у Гермионы не было никакой уверенности: слишком противоречивы были известные ей сведения.
Однако в этот вечер профессор не только оказалась на портрете, но и была явно расположена к беседе. Они некоторое время болтали о пустяках, а потом Гермиона не выдержала:
- Скажите, профессор, а кто брал на работу Сесилию? Мистер Эштон?
- Профессор Эштон, - привычно поправила ее Минерва. - Да, он. Более того, он сам предложил ей это место. Сквибы, на самом деле, не редкость в школах. Замкнутое пространство, отсутствие необходимости дальних перемещений, много рутинной работы - вполне подходящее место для старательной, умной, но почти лишенной магии девушки.
Гермиона вспомнила Филча.
- Но... Разве не возникает опасений, что такая... особенность может отрицательно сказаться на отношении сотрудника к ученикам? И на их отношении к нему?
МакГонагалл пожала плечами.
- Невозможно предусмотреть все. Слишком многое зависит от личных качеств человека. Но почему бы не попытаться дать ему шанс устроить свою жизнь?

- Это ваши дети, мисс Грейнджер?
- Да, Рози и Хьюго.
- Девочка похожа на всех Уизли сразу, а мальчик - на вас.
Почему-то эту много раз слышанную Гермионой фразу Минерва произнесла с неуместной горечью, заставив собеседницу оторваться от бумаг.
- В этом есть что-то странное?
- Нет, что вы... Я просто задумалась, вспомнила кое-что.
- А у вас были... есть дети, профессор?
Как невоспитанно, мисс Грейнджер. Если вас действительно интересует этот вопрос, то могли бы посмотреть в справочнике. «Кто есть кто в Магической Британии» - там наверняка найдутся подробности биографии профессора МакГонагалл.
- Нет, - резко ответила Минерва. - Да. У меня было много детей. Целый факультет.
Гермиона смотрела на портрет. Профессор выглядела лет на десять моложе нее самой. Абсурд. Но разговор странным образом затягивал ее.
- А муж?
- МакГонагалл - фамилия моего отца.
- Вы не хотите мне отвечать?
- Возможно.
- Но почему? Что может быть естественнее беседы двух женщин о семье?
Гермиона усмехнулась, чувствуя, как снова подкатывает к горлу жесткий комок: бессилие и тоска.
- Как продвигается ваша работа?
- Спасибо, неплохо. Знаете, это Рон придумал. Он всегда убеждал меня, что я смогу написать что-то стоящее. По истории магии, например. Некоторые думают, что его раздражало моё всезнайство. Они не правы, правда. Он, конечно, смеялся надо мной иногда, и даже, случалось, мы ссорились. Но он всегда мною гордился. И Рози. И Хьюго. Просто так получилось... Он...
- Не виноват. И вы тоже, - холодно закончила за нее Минерва.
Гермиона с трудом сглотнула, вытерла невесть откуда взявшиеся на щеках слезы и, извинившись, ушла в ванную. Когда она вернулась, портрет был пуст.

Прошло еще несколько дней. МакГонагалл стала чаще появляться на портрете, но ни разу не напомнила о неприятной сцене. Их общение стало, как не удивительно, легче и непринужденнее, и Гермиона с удовольствием слушала забавные истории из долгой педагогической практики профессора.
- ... мне ничего не оставалось, кроме как рассмеяться и сказать: как вам не стыдно, я же гожусь вам в бабушки!
В бабушки? Эта яркая красавица с нежным румянцем?
- Минерва, а сколько вам лет?
- То есть?
- Мне известно, что портреты «оживают» лишь после смерти человека. Логично было бы предположить в таком случае, что портрет - ровесник человека на момент его смерти, а когда он был нарисован, не имеет значения.
- Ах, вот вы о чем, - улыбнулась МакГонагалл. - Старая гарпия под маской Дианы... Портреты сделаны в разное время, и на остальных я существенно старше. Это, конечно, не важно... Но я рада, что вам достался именно этот.

На следующий день Гермиона спросила у Сесилии, есть ли в замке еще портреты гриффиндорского декана.
- Конечно. Хотите, я вас провожу?
Девушка была очевидно рада предлогу для того, чтобы сменить обстановку. Она, как казалось Гермионе, даже спала в библиотеке. А если учесть удручающее влияние защитных чар, то удивительно вообще, как ей удается не заболеть.
- Вот, - тихо произнесла Сесилия, указывая на темное полотно на стене.
Резкие мазки, мрачная цветовая гамма, три четверти. Странный фон. Опустошение и усталость. Битва за Хогвартс. Минерва на этой картине выглядела древней и могущественной колдуньей. Не хотелось бы Гермионе такого соседства. Безусловно, профессор была права.
Уходя, она обратила внимание на едва различимое движение, и потом долго сомневалась, не показалось ли ей. Скорее всего - нет. Ее визит не остался не замеченным.
Чаепитие с библиотекаршей на этот раз затянулось. Гермиона не хотела возвращаться к себе, и принялась подробно рассказывать о работе, о том, что осталось совсем немного, что она довольна результатом и надеется, что книга окажется интересной не только ее автору и нескольким преподавателям, испытывающим недостаток материалов для лекций.
- Мы непременно закажем пару экземпляров для школьной библиотеки, - улыбнулась Сесилия.
Незаметно беседа перекинулась на книжные новинки, потом на раритетные издания, хранящиеся в Хогвартсе. Женщины обсуждали все это со вкусом, с истинным наслаждением увлеченных людей, нашедших собеседника, способного разделить их интересы. Сесилия оживленно жестикулировала, сдувала с лица пушистые пряди, и ее черты больше не казались застывшими и напряженными.
В этом они равны. Книги стирают грань между волшебником и сквибом. Между магглорожденной и чистокровной. Под конец вечера Сесилия даже включила музыку, и они рискнули немного потанцевать, опустошив запасы сливочного пива в маленьком баре.
Когда, далеко за полночь, Гермиона вошла в свою комнату, Минерва грустно и даже сердито смотрела на нее с портрета.
- Вечеринка в пижамах?
- Надеюсь, профессор, я не нарушила никаких школьных правил?
- Нет, что вы. Даже студенты порой позволяют себе развлечься, что уж говорить о гостях школы.
Гермиона промолчала, чувствуя, что атмосфера в комнате накалилась до предела.
- Вас уже не смущает общество сквиба?
- Сесилия чудесная девушка. И меня вовсе не смущает то, что она сквиб. Я просто интересовалась, стоит ли таким, как она, работать в магической школе.
- Думаю, больше у вас подобных вопросов не возникнет.
- Да. Сегодня я получила ответы на многие вопросы, - с вызовом сказала Гермиона.
Минерва рассмеялась. Этот смех ударил прямо в солнечное сплетение, пробуждая злость и обиду.
- Вы меня видели!
- Возможно.
- Какая вам разница, какой я вижу вас на портрете?
- А для тебя самой разницы нет?
- Я помню вас своим деканом. А эта... этот облик... он действует мне на нервы, - задыхаясь от ярости ответила Гермиона. - Кому и что вы хотите доказать? Вы были молоды и прекрасны? Представьте себе, я в этом и не сомневалась!
- Разве? А мне кажется, что вам и в голову не приходило подумать о том, что ваш декан не всегда была старухой.
- Вы не были старухой. Вы были сильной и храброй. Вы даже представить себе не можете, сколько ваших учениц мечтали стать похожими на вас!
- Когда-нибудь. В старости.
- Да. И что из этого? Мы не можем вечно оставаться молодыми. Все это уходит: легкость и гибкость, свежесть лица и упругость тела. А что остается в итоге? И остается ли вообще? У вас оставалось многое.
- У вас тоже, мисс Грейнджер.
Гермиона замолчала и отвернулась, осененная внезапной догадкой.
- Живите. Вы, к счастью, еще живы. Спокойной ночи.

Уезжала она серым промозглым утром, не по-летнему холодным. Странно, ей казалось, что была уйма багажа. А вышло - стопка книг, фотографии, небольшой чемоданчик с личными вещами. Они позавтракали с Сесилией и директором Эштоном, который решил, наконец, оказать честь гостье. Разговор за трапезой шел лениво, неспешно. Гермиона ловила на себе взгляды Сесилии, составлявшие яркий контраст общему спокойствию происходящего.
Не волнуйся, моя хорошая, я не собираюсь исчезать бесследно. Мы скоро увидимся. Только я не буду тебе этого говорить. Просто пойми сама.
Гермиона зашла за вещами. Портрет был пуст. Однако пока она поправляла покрывало - привычка жить без домовых эльфов, - Минерва появилась и оповестила о своем присутствии деликатным покашливанием.
- Профессор, вы здесь, - улыбнулась Гермиона. - Я рада. Было бы странно и глупо уехать, не попрощавшись.
- Я тоже так решила.
- Что ж, тогда - до встречи?
- Прощайте, мисс Грейнджер. Надеюсь, я не слишком утомляла вас своим обществом.
- Жаль, что мой портрет вряд ли когда-нибудь повесят в Хогвартсе. Мне было бы приятно знать, что мы будем навещать друг друга и болтать о том, о сем.
- Кто знает? У вас еще многое впереди. Желаю удачи.
Гермиона кивнула, взяла вещи и вышла.
- Если вас пригласят в Хогвартс преподавать, не отказывайтесь.